А мы без сроков, без времени, без дней рождения, извините.

Ибо нет ничего печальней дней рождения, и годовщин свадеб, и лет работы на одном месте.

Так мы и без старости окажемся…

Кто скажет: «Ей двадцать, ему сорок?» Кто считал?

Кто знает, сколько ей?…

Не узнаешь. Губы мягкие – и все.

Живем по солнцу.

Все цветет, и зеленеет, и желтеет, и опадает, и ждет солнца.

Птицы запели, – значит, утро.

Стемнело, – значит, вечер.

И никакой штурмовщины в конце года, потому что неизвестно.

И праздник не по календарю, а по настроению.

Когда весна или, наоборот, красивая зимняя ночь, мы и высыпали все и танцуем…

А сейчас… Слышите – «сейчас»?

Я просыпаюсь – надо мной часы.

Сажусь – передо мной часы.

В метро, на улице, по телефону, телевизору и на руке – небьющаяся сволочь с календарем.

Обтикивают со всех сторон.

Напоминают, сколько прошло, чтобы вычитанием определить, сколько осталось: час, два, неделя, месяц.

Тик-так, тик-так.

Бреюсь, бреюсь каждое утро, все чаще и чаще!

Оглянулся – суббота, суббота. Мелькают вторники, как спицы.

Понедельник – суббота, понедельник – суббота? Жить когда?…

Не надо бессмертия.

Пусть умру, если без этого не обойтись.

Но нельзя же так быстро.

Только что было четыре – уже восемь.

Только я ее целовал, и она потянулась у окна, просвеченная, – боже какая стройная!

А она уже с ребенком, и не моим, и в плаще, и располнела.

И я лысый, и толстый, и бока, и на зеркало злюсь…

Только что нырял на время и на расстояние – сейчас лежу полвоскресенья и газеты выписываю все чаще.

А это раз в год!

В детстве казалось, возьмешь ложечку варенья – в банке столько же.

Ерунда! В банке меньше становится.

Уже ложкой по дну шкрябаешь…

И что раздражает, так это деревья.

То зеленые, то желтые.

И стоят, и все.

Маленький попугай – крепкий тип.

Гоголя помнит и нас помнить будет.

Нельзя нам так быстро.

Не расстраивался бы и вас не расстраивал.

Но жить люблю, поэтому и хочется…

Если этот голубь еще раз так близко подлетит к моему окну, я вылечу ему навстречу, и мы полетим, оживленно беседуя, прямо в закат, в зарево, и из серых станем розовыми, a потом черными.

Две точки, две домашние птицы, не умеющие добывать хлеб воробьиным нахальством. Дадут – поедим, свистнут – взлетим высоко-высоко и крепко, раз и навсегда, запомним свой дом…

Авас

Чувство юмора – прекрасное чувство. Оно необходимо каждому человеку. И как жаль, когда у некоторых его нет.

Вот у нас в институте произошел такой случай. Есть у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас, и доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске и спрашивает:

«Как ваша фамилия?»

«Горидзе».

«А зовут вас как?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович, а вас?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович, а вас?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович! А вас?!»

«Авас».

Так продолжалось два часа. Он никак не мог выяснить, как зовут этого грузина.

(Входит.) – Что вы смеетесь? Я тоже хочу.

– Да я тут рассказываю… У нас в институте произошел такой случай. Есть у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас. И доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске и спрашивает:

«Как ваша фамилия?»

«Горидзе».

«А зовут вас как?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович, а вас?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович, а вас?»

«Авас».

«Меня Николай Степанович! А вас?!»

«Авас».

Так продолжалось два часа. Он никак не мог понять, как зовут этого грузина.

(Пауза.)

– Есть у нас грузин, по фамилии Горидзе, а зовут его Авас. Зовут его так – Авас. Да, назвали его так, он не виноват. Авас. Тебя как зовут?

– Степа.

– Ну вот. Ты Степа, а он Авас. Он Авас, а ты Степа. Грузин Авас…

– А кто Степа?

– Ты Степа! А он Авас. А доцент тупой. А ты Степа. А он тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске и спрашивает:

«Как ваша фамилия?»

«Горидзе».

«А зовут вас как?»

«Авас».

(Пауза.)

– Кого?

– Что – кого?

– Кого он спрашивает все время периодически?

– Периодически? Кого спрашивает? Кто спрашивает? Грузин?

– Какой грузин?

– Есть у нас грузин! И доцент тупой! Вызывает он этого грузина к доске и спрашивает: «Ваша фамилия?». «Горидзе». «А зовут вас как?» Он говорит: «Грузин». То есть «доцент». То есть «грузин». Нет, грузин думал, что он спрашивает его, грузина… то есть доцента, а доцент думал, что он его спрашивает…

– О чем?

– О грузине. Нет, о доценте. Он говорит: «Как ваша фамилия?» «Горидзе». «А зовут вас как?» Он говорит: «Авас». Он говорит: «А я доцент». А тот говорит: «А я грузин». А доцент говорит: «А я кто?» А он говорит: «Вы тоже грузин».

– Так они оба были грузины?

– Вот это я не помню. Один был грузин, а другой… Степа!

– Да это я Степа.

– Ты Степа? А кто грузин? Грузин не знал, что он грузин…

– Ему не сообщили?

– Сообщили, но поздно. Он уже был Авас!

– Давай еще раз!

– Есть у нас грузин и доцент тупой. Страшно тупой.

– А грузин?

– А грузин нет. И ты тоже. Вместе с доцентом. – Ну?

– Вызывает он его к доске – Авас, Авас, Авас, Авас!

– А-а-а! Ну и что?

– Ничего.

– А чего вы смеялись?

Диета

Есть прекрасная диета. За неделю – полвеса. Для начала легко скандалите на работе, высказывая недовольство общей системой производства и не видя выхода. Вас увольняют с плохой характеристикой.

Широкоизвестно изменяете жене, крича: «А как же, конечно!»

Не видя выхода, она от вас уходит.

Та вторая ждет ребенка, но вы от него отказываетесь, крича в суде: «Конечно. А как же!»

Обильно заливаете соседей и ждете их прихода с ответным словом.

Пишете письмо о плохой работе своего отделения милиции и подписываетесь полностью, к

Прорываетесь без очереди сквозь толпу, называя себя инвалидом – от чего им становитесь.

Затеваете ремонт. Приходите без материалов, без связей, без очереди и требуете начать ремонт, выкрикивая слово «официально».

Вызываете «скорую» и вступаете с врачом в диспут, почему их не было полтора часа. Он вам о зарплате фельдшера, вы ему о всеобщей медицинской помощи. Он вам о личной заинтересованности, вы ему об успехах здравоохранения. Тут же он вас лечит и, выкрикивая слово «принципиально», вы пробиваете на телевидении этот разговор. Пробиваете, пробиваете, пробиваете и потом опять пробиваете и уже тогда начинаете пробивать там же разговор о продуктах, отталкиваясь от желудочных заболеваний и связывая его со «скорой». Пробиваете, пробиваете, пробиваете, потом еще раз пробиваете и, так не выбив пропуск у вахтера, чтобы просто подойти к зданию, идете взвешиваться.

Теперь можно есть все. Вопрос в аппетите.

Он выпил – и с его точки зрения дела у всех пошли лучше. Еще выпил – оживились лица. Добавил – все захохотали. Еще чуть – все пустились в пляс. Жаль, не видел, чем все кончилось. Рухнул к чертовой матери.

Изобретатель

– Тсс!… Тихо!

Я сейчас вам скажу кое-что… Вы не волнуйтесь. Сидите спокойно. Фамилию свою не скажу – засекречена… (Оглядывается.) Там что за люди?… А эти?…

Так вот. У меня шестьдесят крупнейших изобретений и открытий. Я автор сорока законов природы. В том числе закона земного притяжения и от перемены мест сумма не меняется, если вам её выдали.

Чтобы стало ясно, перечислю: простейший аппарат для хождения по воде. В этом же аппарате выключаешь наддув, включаешь поддув – взлетаешь в воздух. Переключил давление – буравишь землю. Ещё раз переключил – ушёл в облака. Не подчиняешься радиолокации. Начинаешь ярко светиться днём.